Художник, историк искусства и геральдики, специалист по реставрации памятников архитектуры и произведений искусства Имант Ланцманис свои 55 лет работы директором музея Рундальского дворца сравнивает с созданием большой инсталляции, которая в прошлом году передана в руки нового директора Лауры Лусе.

Ланцманис покинул свой ≪утопический остров≫, чтобы полностью предаться живописи &ndash; занятию, которое у него всегда связано с глубокими переживаниями. Ланцманис признается: ≪Некоторые считают меня холодной, дистанцированной личностью, но на самом деле я воспринимаю многие вещи очень эмоционально≫.

Текст: Лаура Брокане

&nbsp;

Мы встречались с вами в декабре 2016 года на открытии вашей алтарной картины &laquo;Вопрос Христа на Пасху 2016 года&raquo; в рижской церкви Святого Петра. Тогда в интервью вы сказали, что картина создавалась в выходные и во время отпуска, и трудно предвидеть, сколько времени вы сможете посвящать живописи в дальнейшем&hellip;

На самом деле я уже тогда знал, что в конце 2018 года отправлюсь на пенсию. Не только для того, чтобы закончить ряд статей, что является моей святой обязанностью, но и чтобы рисовать, рисовать, рисовать&hellip; Вы упомянули работу ≪Вопрос Христа на Пасху 2016 года≫. Скоро будет готово полотно ≪Святое семейство≫, также пишу картину ≪Тайная вечеря≫. Для мастеров религиозная живопись во все времена была большим вызовом и испытанием. Да, создано бесчисленное количество великих работ на эти темы. Но так уж вышло. Решение продолжать библейские темы укрепилось во время поездки в Испанию в октябре прошлого года. А картина ≪Тайная вечеря≫ вообще мне приснилась. Я увидел во сне ее уже готовой, и сейчас переношу на холст. Как видите, я по уши в живописи.

&nbsp;

Насколько я знаю, прототипом &laquo;Святого семейства&raquo; является настоящая живущая в Латвии семья.

Да, это Бригита Зелча-Айспуре и Сандис Айспурс с двумя их детьми. Я однажды взглянул на Бригиту с малышом, и подумал &ndash; это же современная Мадонна! А в Испании, глядя на работы Барталоме Эстебана Мурильо, я осознал, вся их семья вместе &ndash; это Богоматерь, Иосиф, маленький Иоанн Креститель и еще один мальчишка. И Айспурсы согласились мне позировать. Похожая история была и с ≪Тайной вечерей≫. Неделю назад для нее ≪в роли≫ Христа с 12 учениками позировали мои коллеги по музею. И половина картины уже написана.

12142228_106115829748399_691704073_n.jpg

Вы говорили, что интерес к замкам и поместьям в советское время позволил вам создать свой мир, &laquo;остров утопии&raquo;, на который можно сбежать от обыденности.

Да, Рундальский дворец был своего рода островом посреди советского безумия. Наверное, тяга к прошлому была заложена у меня в генах. Но с рациональной точки зрения это была еще и возможность найти убежище, в котором была вероятность построить жизнь на основе своих ценностей.

Дворцы всегда привлекали меня своей насыщенностью. В них находили воплощение все страсти &ndash; жажда власти, тщеславие и алчность. Но и творчество тоже. Моей задачей в Рундальском дворце было вернуть невероятно обшарпанное, пустое, заброшенное здание на прежний уровень. Эта деятельность в чем-то сродни живописи, своего рода создание объемной инсталляции, только с очень дорогими предметами. Ведь произведения искусства в помещениях музея меняются, закупаются новые экспонаты. И их можно расставить совершенно бессмысленно, а можно так, чтобы они создавали ощущение покоя и эйфории.

&nbsp;

И все-таки живопись &ndash; более личный способ самовыражения, чем работа во дворце&hellip;

Естественно, потому что любая подобная ≪инсталляция≫ подчинена определенным условиям. Например, нет полной свободы в выборе экспонатов. А живопись &ndash; воплощение огромного мира, существующего в моем сознании, и этот процесс доставляет немыслимое наслаждение. Вечером, ложась спать, я не могу дождаться того момента, когда проснусь и снова начну писать.

&nbsp;

Утопичную атмосферу Рундальского дворца хорошо передают снимки с карнавалов, которые вы организовывали в советское время. Однажды вы сказали, что вряд ли взялись бы за работу во дворце, если бы знали, что вас там будет ждать, к примеру, в 60-е годы&hellip;

В советское время думать о реставрации Рундальского дворца действительно было утопией. Не знаю, как нам удалось преодолеть все это &ndash; очевидно, просто было суждено. Дворцам в Латвии в 20-м веке не повезло. То, что дворец возродился, &ndash; настоящее чудо. Утопии ведь прекрасны тем, что демонстрируют, в каком направлении двигаться, но они чаще всего остаются только фантазиями. В апреле исполнилось 55 лет с тех пор, как я начал работать во дворце. И моментов депрессии за это время было очень много.

&nbsp;

Какие у вас сейчас отношения с дворцом?

Мне нужно закончить третий том монографии про дворец, а также различные каталоги, в том числе каталог моей покойной супруги (Искусствоведа Иевы Ланцмане. &ndash; Прим. ред.) о выставке портретов 18-го века. И это хорошо, поскольку занятия одной только живописью могут перерасти в помешательство. А так я могу вечером сесть за компьютер и заняться другой работой, в том же помещении, где я пишу картины.

&nbsp;

Дворец не пишете?

Нет, я езжу туда на собрания. Я вхожу в состав научного совета, мы обсуждаем публикации. У меня есть коллекции часов и декоративной бронзы, хочу сделать издания про них. Связи с дворцом ни в коем случае не разорваны. Время от времени мне необходимо туда ездить, наслаждаться атмосферой. Но я не хочу бывать там слишком часто и мешаться под ногами. Я не считаю, что нужно давать советы новому директору, она великолепно со всем справляется. Рад, что смена руководства произошла без коллизий для меня и коллег по музею &ndash; все продолжается отлично.

Что вам необходимо, чтобы заниматься живописью?

На самом деле только свободное время, которого сейчас немного больше. В моем случае заниматься только живописью было бы опасно. Слишком глубоко я погружаюсь в этот процесс. Некоторые считают меня холодной, дистанцированной личностью, но на самом деле многие вещи я воспринимаю очень эмоционально. Я считаю, что искусством можно заниматься, только если ты его переживаешь, пропускаешь через себя. Современные способы живописи по большей части для меня закрыты, потому что они слишком рациональны и упрощены.

Разумеется, я не могу выплеснуть на холст только переживания, необходимы темы. Я не зря обратился к библейским мотивам &ndash; соединение идей Христа с его образом доставляет мне колоссальное удовольствие.

Прообраз картины возникает передо мной как вспышка молнии, позже я все это рационально наполняю. Но возникновение замысла &ndash; скорее духовное, нежели рациональное состояние. Процесс создания картины похож на постановку собственной пьесы, в которой и текст и декорации &ndash; твои.

“Современный мир тотально сбит с толку – люди нередко говорят, что не видят смысла жизни. Потребление больше не приносит удовлетворения. Духовный баланс внутри себя – единственное, к чему стоит стремиться.”

Вы упомянули отдаленность от современного искусства. Возможно, результат в нем только кажется простым, а на самом деле основан на глубоких эмоциях?

Я бы не хотел плохо говорить о современном искусстве, но если зритель не может войти в него и раствориться&hellip; Недавно Хелена Демакова прочитала очень интересную лекцию для работников Рундальского дворца о деятелях современного искусства &ndash; Ансельме Кифере, Дэмиене Херсте. Я понял, как важно знать контекст, то, что окружает художника. К примеру, Кифер мне всегда казался неживописным, вымученным, но для понимания его творчества важна атмосфера, на фоне которой он творил &ndash; среди непонимания и неприятия. Творчество же Херста мне всегда казалось очень серьезным явлением в искусстве.

Если говорить о современном искусстве, нельзя не упомянуть Билла Виолу, американского художника, работающего в жанре видеоарта. Я видел его видеоинсталляцию на тему ≪Тристана и Изольды≫ в Париже. Он с помощью музыки и видео смог превратить историю о Тристане и Изольде в бесконечно сильное единство образов. Честно говоря, эмоционально это даже превзошло многие впечатления от работ старых мастеров.

После спектакля я ходил по Парижу и плакал. Это было меньше, чем через год после смерти жены, поэтому работу Виолы я воспринял очень лично. Современное искусство тоже может вызывать очень мощные переживания. Но сам я видеоартом заниматься не смог бы. Мне нужно чувствовать прикосновение кисти, то, как холст понемногу заполняется, уходит от меня, и в конце я его воспринимаю уже как созданный чужой рукой.

&nbsp;

Вы в своем творчестве, как и Виола, занимаетесь поисками духовности в наше время&hellip;

Именно. Не зря я написал ≪Вопрос Христа на Пасху 2016 года≫ &ndash; это был вопрос к безумному, полному конфликтов современному миру. Я в полной мере считаю себя современным художником. Удивляюсь, когда зрителей обманывает мой стиль, характерный для классиков.

Художники своим творчеством во все времена хотели, в первую очередь, что-то сказать. Форма может быть изменчивой, главное &ndash; то, что за ней стоит. Живопись ради формы меня не привлекает. Мне необходимо обращение к своему современнику.

imants-lancmanis-1.jpg

Свой стиль вы называете концептуальным романтизмом&hellip;

Да, мои картины как системы образов романтичны. Я, например, пытаюсь найти благородное в войне и смерти &ndash; показать, что и в этих обстоятельствах человек может остаться одухотворенным и просвещенным. Термин ≪концептуальный романтизм≫ родился во время одной из наших бесед с женой. Я говорил, что считаю свои картины концептуальными. Она возражала: нет, главное в них &ndash; романтизм. То, что картины воплощены в реалистичной, характерной для старых мастеров форме, вторично. Это необходимо, чтобы донести месседж до тех, кто их увидит.

&nbsp;

Месседжи многих современных художников касаются социальной ответственности&hellip;

Это очень важная тема, которая многим сегодня кажется старомодной и неактуальной. Существует мнение, что она связана с пропагандой и нехудожественна. Однако и классики тоже опровергали или прославляли различные идеи. Я уже говорил, что очень эмоционален, поэтому не могу, например, изображать войну, не выражая протеста. Художник не должен воспитывать зрителя, но он может напомнить ему о важных, вечных истинах, в том числе о моральной ответственности. В современной Латвии, слава богу, людям не приходится выбирать &ndash; идти на войну или нет, но у них все равно есть моральная ответственность по отношению к своей семье, близким, обществу.

Хорошо, если искусство и литература напоминают об этом. Искусство и литература обладают колоссальной силой воздействия. Во времена, когда у литературы не было конкуренции в виде телевидения, именно она формировала характеры многих поколений. Мне не нравится, когда искусство цинично, равнодушно, плюет на все, включая социальную и моральную ответственность. Например, криминальные сериалы циничны, насилие в них изображено как игра, часть которой &ndash; убийство, а зло часто остается безнаказанным. Ужас массовой культуры состоит в том, что смерть перестает восприниматься как настоящая. А потом мы удивляемся росту насилия среди школьников!

Художник должен думать не о том, как развлечь, развеселить или ужаснуть зрителя, а о том, как не самым дидактическим способом показать путь к свету. Можно, конечно, иронизировать над христианскими ценностями, но если человек честен по отношению к самому себе, ему следует подумать, чем их заменить. Заявить &ndash; у меня нет идеалов, я никому не верю? Не хотеть добра?

Думаю, это довольно плачевная жизнь. Я никогда не мог понять преступников, потому что, мне кажется, жить, причинив зло, очень некомфортно. А сделав что-то доброе &ndash; совсем наоборот.

&nbsp;

Философ Ханна Арендт всегда подчеркивала банальность зла&hellip;

Современный человек настроен на скепсис, но его можно вразумить. Христианские ценности могут быть точкой опоры. Я не могу представить себе полное неверие в высшую силу. Возможно, в молодости и кажется, что ты всего добиваешься сам. Но со временем, к примеру, после 55 лет работы в Рундальском дворце, понимаешь, что был всего лишь исполнителем важной миссии, которую реализовал не только благодаря собственной воле и замыслам.

Я не скажу, что мои картины задуманы для того, чтобы обратить людей к Богу, еще меньше &ndash; к церкви, но было бы неплохо, если бы они задумались об идеалах. Особенно потому, что современный мир тотально сбит с толку &ndash; люди нередко говорят, что не видят смысла жизни. Потребление больше не приносит удовлетворения &ndash; ты можешь быть сытым и богатым, но разочарованным в жизни. И в этой ситуации нравственные ценности могут указать путь. Духовный баланс внутри себя &ndash; единственное, к чему стоит стремиться.

Расскажите, пожалуйста, что вас вдохновляет вне искусства.

В первую очередь, это литература. Мне жаль, что ее место частично заняли телевидение и Интернет. Я телевизор вообще почти не смотрю, потому что не терплю рекламы. Не понимаю ее смысла. Почему один и тот же клип повторяют десять раз во время фильма? На мой взгляд, зритель начинает ненавидеть этот продукт, а не хотеть его купить. Я смотрю фильмы в компьютере. Выбираю сериалы, которые не очень вредоносны &ndash; держат в зоне ответственности, с правильной установкой. Из развлекательного жанра мне нравятся вестерны, потому что в них злодеи всегда получают по заслугам. (Смеется. &ndash; Прим. авт.)

Я очень рад, что литература не совсем исчезла. Рад, что в Латвии, где покупательная способность сравнительно низка, люди по-прежнему издают, покупают и читают книги. Литература &ndash; это возможность для каждого заниматься творчеством. Читатель, по сути, ставит книгу, как пьесу, сам создает персонажей и декорации. Воспитательная роль книг невероятна высока, не дай бог, если она уменьшится.

Что касается музыки, я довольно консервативен &ndash; современная музыка только в редких случаях складывается в гармоничную систему, которая мне необходима. Музыка минувших веков с композиционной завершенностью меня завораживает. Когда я нервничаю или ко мне прилип фрагмент попсы, ставлю Моцарта или Баха. Структурность приводит в порядок нервную систему. Раймонда Паулса я считаю гениальным композитором, превосходящим Эндрю Ллойда Уэббера и других мэтров своей способностью придать тексту чрезвычайную образность. Каждый год второй половины 20-го века в Латвии облачен в систему музыкальных образов Паулса, в узнаваемые всеми звуки. Но я не могу слушать только его песни, иначе они будут звучать у меня в голове очень долго. Слушаю сложные мелодии, которые не могу воспроизвести. Хотя, если честно, кое-что из Моцарта тоже могу. (Смеется. &ndash; Прим. авт.)

bruno-vasil.jpg

Можете ли вы назвать какое-то произведение в послевоенном искусстве Латвии, которое вам лично кажется очень значимым?

Я очень высоко ценю послевоенное латвийское искусство, в первую очередь &ndash; живопись. Считаю, что латышам повезло с художественными генами, с чувством колорита и гармонии, которое может сопутствовать и латышскому крестьянину &ndash; при строительстве дома, например. В каждый период истории Латвии, даже при Сталине, у нас была сильная живопись. Я это говорю отнюдь не из патриотизма, он у меня не так уж и развит. На выставке в Латвийском национальном художественном музее ≪Портрет в Латвии. 20-й век≫ я увидел много хороших работ. Очень высоко ценю своих современников Майю Табаку, Бруно Василевскиса и других, но выбрать одного лучшего автора или произведение невозможно.

Меня печалит, что зачастую художники или критики отвергают все, что не входит в рамки творчества их единомышленников. Оценка современного искусства часто бывает узкой, обслуживающей свою группу. Например, о художнике Михаэле Тригеле из Лейпцига, атеисте, написавшем портрет Папы Бенедикта XVI и принявшем католичество, умалчивают, его работы в классической манере &ndash; ≪неудобное≫ направление современной живописи. Так же и со мной &ndash; моя живопись не вписывается в уютную, наезженную колею.

Художнику всегда нужно ощущать свою уникальность, странность, а не оглядываться и высчитывать, что будет актуальным на рынке. Искусство дарит много возможностей &ndash; нет смысла что-то за кем-то повторять. Думаю, я умею видеть, что именно стоит за произведением искусства. И меня уже нельзя обмануть, рассказывая о том, чего за ним нет.

Имант Ланцманис | Баланс внутри себя

Рекомендованные статьи

Editorials

SHINE LIKE DIAMONDS

L'Hommes

Эдди Редмэйн: «Актерская игра похожа на попытку поймать бабочку»

Editorials

MEN´S ROOM

Editorials

DIVINE GLAMOUR

Interior & Design

CHANEL is a celebration all over the world

Editorials

«L'enfant Terrible»

Editorials

REFLECTIONS OF MYSELF

Beauty

HADAT Cosmetics: Превратите уход за волосами в ритуал заботы о себе